После пробуждения. Глава 7. Новое или... давно забытое старое.
И опять мы шли. Метры пройденного пути сменялись очередными метрами, превращаясь в километры.
И вновь ни черта не менялось. Хоть в этот раз картина была радостней, чем вчера, но все равно однообразной и унылой. Слева по-прежнему текла река, берег которой виднелся вдалеке. А справа простиралась до горизонта уже опостылевшая степь.
Но мы продолжали топать. Больше ничего нам не оставалось. Никого живого пока не встречали.
Те создания, вероятнее всего, снова впали в спячку или что у них там днем происходит. В общем, думаю, твари сейчас спят в своих логовах. Людей тоже не видно. Вероятностей тут две. Либо очень мало пережило ночь. А вот о второй и думать не хочу, так как, согласно ей, нападение созданий не пережил никто и мы, четверо, единственные люди на планете.
Но, повторюсь, я не хочу думать о таком исходе, иначе все становится слишком грустно. Разбежаться слишком сильно мы не должны, так что пока сомнения крепнут, а надежда тает.
Вспомнить из прошлого до сих пор ничего не удается. Временами кажется, что вот-вот что-то есть, но пытаешься поймать и оно как рыба в воде уплывает, как змея ускользает из рук.
Солнце медленно ползло по небу, но до зенита, а значит и полудня, было еще далеко. Стояла теплая погода. Ветер слегка обдувал нас. Наверное, конец весны или начало лета, как раньше бы сказали.
Кстати говоря, сейчас все сезоны будут ярко выражены, ведь нет ни деревьев, ни гор. А значит, летом будет палить солнце, осенью стоит ожидать бурь, а зимой количество осадков может быть выше нас ростом. Вот про весну трудно сказать, какой она может быть. Хотя… до нее еще дожить надо, пережив все остальные времена года. А может быть их количество и длительность изменились? По крайней мере, радует то, что сейчас нас ждет лето, а значит, есть возможность и время найти способ подготовиться к холодам.
Но меня куда-то не туда унесло. У нас сейчас есть только с одной стороны степь, а с другой стороны река. Ни дерева, ни возвышения. Повезет, если река или реки окружают этот участок земли, образуя своего рода естественную ограду. По крайней мере, такой вывод можно сделать, так как мы идем не прямо, а постепенно заворачиваем вправо, хоть и малозаметно это.
Тем временем, становилось жарче. Еще не слишком сильно, да и ветер помогал, но все же. Вчера я этого не заметил. Наверное, это из-за того, что тогда волновало совсем другое. Но такие изменения тоже игнорировать нельзя. Солнце может нас запечь, как яйца на сковороде, или сварить, как курицу в суп. И приятного в этом будет мало. Неизвестно, какой сейчас стал диапазон температур.
Что-то меня снова не туда понесло. Предполагаю, что недостаток еды начинает сказываться. Переглянувшись, решили сделать привал. И самым первым делом попили воды. На время ощущение голода и появляющаяся жажда отступили. Но это ведь только начало.
После недолгого молчания медсестра заговорила:
— Я начинаю немного вспоминать. Мало, но все же… — Она поджала колени и положила голову на них. — Сначала для криокамер были испытания, поэтому первыми пошли неугодные богатым людям, которые за это платили деньги. Немалые деньги, которые и позволили развивать эту технологию дальше. Среди этих людей были и те, кто просто попал под раздачу, и те, на ком висело много грехов. Я же была обычной медсестрой и помогала проводить процедуру погружения человека в криосон. Информация о многих мне стала известна намного позднее. Тогда я и посвятила себя помощи тем, кого невинно был отправлен и подвергнут криостазису. Наверное, свою роль сыграло и то, что меня родили нарекли при рождении Марией. Они верили в какую-то там религию. И Мария была одной из святых, которым поклонялись. Я же не разделяла их мнения, хотя, наверное, зря. А ты писатель помнишь, как тебя звали или придуманное имя, которое ты использовал, чтобы ото всех свои опусы?
Я задумался. Под влиянием ее рассказа что-то шевельнулось у меня в душе и как будто встало на свое место.
— Как звали при рождении… Этого я не помню, — начал я отвечать. — Но вот выкладывал свои книги под именем, производным от Дракона. Каким точно не помню. Дракон для меня — это такое существо, которое живет долгие годы и каждую минуту, смотря на мир и происходящее в нем, собирает крупицы мудрости. Таким образом, он для меня является воплощением мудрости, терпения и тем идеалом, к которому я стремился. На невысказанный вами вопрос, как я попал в лабораторию, сразу скажу, что не помню. А остальные что-нибудь помнят?
Мужчина замотал головами.
— Я ничего не могу вспомнить, — добавила и женщина в платье.
— Возможно, вы были в заморозке дольше нас и этот процесс на вас сказался сильнее, так что это вопрос времени. По крайней мере, я надеюсь, — предложила Мария. — Кстати… — Медсестра задумалась. — Я вот еще что вспомнила. Когда технология была обкатана и стала доступна для всех, или спустя какое-то время, не помню, многие заявляли о себе как о пророке и твердили, что близится Конец света или так они это называли. Пока было несколько таких, то это считали бредом сумасшедших, но, когда их стало много и жили они в разных концах планеты, вот тогда люди забили тревогу, но оказалось уже поздно. Меня и нескольких медсестер, и врачей запихивали уже второпях в надежде, что нас минует участь грядущего, а мы сможем позаботиться о том, чтобы выпустить остальных. Других отбраковывали по той простой причине, что с технологией не были знакомы и толку было мало. Что дальше было, уже не знаю. Я спала в криосне в это время.
— Это еще раз подтверждает мои мысли о глобальной катастрофе, — медленно проговорил я. — Только, как мы видим, даже криостазис не многим помог, так как они оказались в ловушке системы безопасности.
— Могу сказать только то, что им не повезло, — вздохнула Мария. — На момент пробуждения я также, как и вы пыталась спастись, чтобы не быть замурованной. Открыть доступ в здание я не могу, так как у меня нет нужного допуска.
— А те, у кого он есть? Что с ними? Вы же, наверное, в одном зале были? — спросил мужчина.
— Нет. Нас распределили в спешке по разным залам, таким образом надеялись повысить шансы на успешное пробуждение, — пояснила медсестра. — Я сильно сомневаюсь, что вышестоящие успели вспомнить, кто они, а затем успеть добраться до зала управления. Если только система не начала пробуждение с них, а потом уже всех остальных, когда запас энергии дошел до критической отметки.
— То есть вероятность того, что лабораторию еще можно открыть, остается? — уточнил я.
— Да, но шансы малы. Но даже в таком случае, как мы узнаем, открыта она или нет. Это первое. А второе, лаборатория находится, наверное, в самом центре логова подземных тварей, — воскликнула медсестра. — Расстояние преодолевается практически за дневной переход и ночевать придется у стен здания.
— Твоя правда. Кстати, вопрос. Здание уже должно было быть похоронено под землей за все прошедшее время-то, — подумал я и с задумчивостью посмотрел на остальных. — У кого-нибудь есть идеи, как оно могло уцелеть?
— Ты говорил, что у реки есть способность к поглощению энергии, колебаний или чего там уж. Ну, то, почему те создания считают, что там край земли и дальше нет ничего, — Начал размышлять мужчина и посмотрел на меня. Я кивнул, а он продолжил. — Может ли быть, что и у здания есть что-то похожее? Ведь зданию в целости и сохранности удалось пережить катастрофу.
— Интересное предположение, — задумчиво протянул я. — Но каков радиус у эффекта этого поля?
— Могу предположить, что изначально он был до реки. Затем по мере истощения энергии он стал ослабевать. Образовалась река, впитав в себя свойства излучения и став естественным барьером. А утечка произошла как раз потому, что эффекта почти не стало и эта область открылась тем созданиям. Они стали атаковать лабораторию и повредили часть систем, — предположила Мария.
— Но откуда они взялись? Если для них была неблагоприятная атмосфера? — задала вопрос женщина в платье.
— Спали в земле. В глубине. Затем выползли, впитав в себя последствия катастрофы в виде какого-нибудь отравления земли, которые вылились в мутации, — предположил я.
— То есть нас ночью чуть не убил червь? — спросила женщина в платье.
— Я думаю, что да. Или какая-нибудь землеройка. Что-то из них, — ответил я.
— Мамочки, — воскликнула она и упала в обморок.
— Для нее, кажется, это был перебор, — высказал свои мысли я.
Брызнув на нее водой, мы привели ее в чувство.
— Немного подводя итог, можно сказать, что, если лаборатория и уцелела, то ненадолго. Несколько дней, может, неделя и ее не станет, — высказал неутешительную мысль я. — Таким образом, нам и остается идти по реке и искать выживших.
— Видимо, ничего нам больше и не остается, — вздохнула медсестра.
И мы продолжили путь.
